10 апреля уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов подвел итоги инспекционной проверки системы защиты прав детей в нашем регионе. За неделю делегация омбудсмена посетила около 30 детских домов, интернатов, коррекционных школ и других учреждений, где находятся дети, нуждающиеся в социальной поддержке.
В числе самых «проштрафившихся» оказался Торжокский детский дом. Там уполномоченный по правам ребенка нашел кипятильник с разъединенными контактами, который дети вставляли в розетку: когда они прикасались к прибору, низкочастотный ток действовал на них как легкий наркотик. Реакция директора детского дома на все происходящее оказалась довольно неожиданной: он заявил, что этот кипятильник кто-то подкинул, чтобы опорочить его перед проверяющими. Павел Астахов рекомендовал министру образования области Наталье Сенниковой заняться в этом социальном учреждении кадровой работой. Впрочем, это хоть и проблема, но локальная. А есть и масштабная —вопреки общероссийской тенденции в тверском регионе неуклонно растет число детских домов. Если еще четыре года назад их было шесть, то на сегодняшний день — уже девять. Увеличилось и число детей-сирот, а также детей, оставшихся без попечения родителей, — с 857 и 5316 человек в 2008 году до 1042 и 5510 — в 2011-м.
Понятно, что подобная ситуация возникла не сегодня и не вчера, однако Верхневолжье, как и некоторые другие регионы, например, Архангельская область, с ней так до сих пор и не справились. С одной стороны, это произошло по объективным причинам. По мнению экспертов, резкий всплеск сиротства в России в целом начался еще в 2007 году. За три года до этой «точки отсчета» более 100 тыс. детей были устроены в семьи. В итоге детские дома закрыли, а здания, где они находились, продали. Но начался финансовый кризис, деньги на содержание детей и вознаграждения родителям стали выплачиваться с задержкой. В итоге приемные семьи снова стали возвращать этих ребят органам опеки: в 2007 году в российские детские дома вернулись 4,5 тыс. детей, в 2008-м — 6,5, а в 2009 году — вообще 11 тыс. Впрочем, в недавнем интервью нашей газете специалисты центра по централизованному учету детей, оставшихся без попечения родителей, Тверской области рассказывали о том, что у нас шквала отказа от детей не было и не ожидается.
Получается, что причины всплеска сиротства в Тверской области кроются совершенно в другом. По мнению Павла Астахова, это «другое» — невыстроенная единая система социальной работы в регионе, затрагивающая целый ряд вопросов, начиная от устройства в семьи и заканчивая предоставлением жилья сиротам. И с ним трудно не согласиться. Достаточно еще раз вспомнить опубликованный две недели назад в нашем еженедельнике материал о многодетных семьях, которые вынуждены обивать пороги чиновников, искать поддержку благотворительных фондов, писать обращения в приемную губернатора и открытые письма президенту только для того, чтобы получить причитающуюся им по закону землю под строительство жилья в безопасной зоне, обеспечить своих детей одеждой и обувью и приобрести все необходимые лекарства. Но даже если им назначается какая-то льгота, на нее тут же появляется три фильтра.
Однако отстаивать свои права и искать лучшей доли готовы далеко не все. Есть и те, кто, погрязнув в бытовых и материальных проблемах, начинает пить и вести асоциальный образ жизни. В итоге их лишают родительских прав. Только дома малютки в Тверской области ежегодно пополняются на 80 человек. Понятно, что в такой ситуации регион вынужден открывать новые детские дома. Исправить положение могла бы новая мера поддержки для многодетных и малообеспеченных семей — социальные контракты, которые выделяются на определенные нужды, — обустройство подсобного хозяйства, поиск работы, профессиональную подготовку или переподготовку и т.п. Однако этот законопроект все еще находится в стадии обсуждения. Между тем количество социальных сирот продолжает расти, а число детей, переданных в новые семьи, напротив, уменьшается. Это может привести к тому, что у нас, как, к примеру, в Амурской области, дети в ожидании места в детском доме будут вынуждены подолгу проживать в социальных приютах и даже больницах. Как известно, сейчас сирот даже больше, чем после войны. Так, может, и методы борьбы с проблемой нужно использовать военные? А точнее, послевоенные, когда социальные учреждения их не только учили, но и трудоустраивали и искали жилье, а не перекладывали эту работу на сотрудников соцзащиты. За примерами, по словам Павла Астахова, далеко ходить не надо: в Кашине на одного специалиста приходится такое огромное число подопечных (сироты, дети из неблагополучных семей и т.д.), что у этого сотрудника не хватает времени даже сделать справку по каждому ребенку, а следить за его благополучием — тем более.
Юлия Паутова
