Текст: Дарья Кравчук, Юрий Кулагин
Тверской театр юного зрителя второй месяц пополняет репертуар необычными интерпретациями любимых в народе произведений. В сентябре тверичам предлагали согреться вместе с Венечкой Ерофеевым в спектакле «Москва-Петушки» (впрочем, герой там согревался совсем не походами в театр), в октябре 2019 года настала пора углубиться в пространные размышления о любви и творчестве вместе с героями одной из самых знаменитых пьес Антона Чехова — «Чайки».
Произведения Чехова — это та классика, которая остается беспроигрышным вариантом для любого театра. Его творчество любимо и уважаемо, проблемы его сюжетов все еще актуальны, а авторский юмор неизменно смешит. На более-менее классические инсценировки Чехова, с костюмами XIX века и декорациями под стать, пойдут любители традиционного театра и старых работ. На современные «вариации на тему» с радостью рванет новое поколение театралов, жадное до экспериментов.
ТЮЗ, правда, не стал зажимать себя в рамки одного из привычных подходов постановки Антона Павловича. Вероника Вигг — британский режиссер, уже знакомый поклонникам театра по сказке «Сны о кошках и мышах» — решила скрестить всю характерную чеховской эпохе чинность и старину с современным наполнением и атмосферой. Получилось, надо сказать, здорово.
На премьерный показ «Чайки» 17 октября билеты были выкуплены моментально, и сотрудникам театра даже пришлось добавлять к стройным рядам привычных кресел приставные стулья, чтобы вместить всех желающих. Еще до начала спектакля гостей встречает со сцены уходящая под потолок и совсем не прикрытая занавесом декорация. В потрескавшейся прихожей-гостиной ждет старое радио, на столе приготовлена для длинных осенних вечеров коробка с лото, а из угла мрачновато скрипит инвалидное кресло. Тут же, в закопченном зеркале за дверным проемом отражается старая обшарпанная ванна. Все выглядит очень реалистично и живо по меркам дореволюционной России... да и по меркам современной тоже, если вспомнить какую-нибудь захудалую больницу или коммуналку, допустим, в Петербурге.
В стене усадьбы, изуродованной трещиной — дверь. Через нее герои пьесы входят в «семейное гнездо» Сориных-Треплевых. Здесь проживает отставной статский советник Петр Николаевич Сорин (Александр Романов) вместе с молодым племянником — Константином Гавриловичем Треплевым (Сергей Грищенко / Дмитрий Федоров). Время от времени к ним приезжает мать Константина и, соответственно, сестра старого чиновника — известная актриса Ирина Николаевна Аркадина (Татьяна Романова). И нельзя сказать, что живут они все в любви и радости — у каждого, как это часто бывает, свои проблемы. Дядюшка устает и хиреет от провинциальной жизни и рвется обратно в город, где у него был свой кабинет и хорошая должность. Его сестра, Аркадина, изо всех сил молодится и без конца гастролирует по театрам, собирая овации. Ну а ее сын, томящийся от неразделенной любви, жизни не представляет без творчества и без своей музы. И жаждет стать серьезным писателем.
Этим семейством список действующих лиц не ограничивается. Ирина Николаевна в очередной приезд в усадьбу захватила своего кавалера — популярного беллетриста Бориса Алексеевича Тригорина (Андрей В. Иванов). Загородным имением Петра Николаевича управляет поручик в отставке Илья Афанасьевич Шамраев (Виктор Дегтярев), живущий здесь же, вместе с женой Полиной Андреевной (Ирина Титаренко) и дочерью Машей (Надежда Мороз). Кроме того, иногда в поместье на огонек заходят уездный доктор Евгений Сергеевич Дорн (Михаил Хомченко) и живущий на копейки сельский учитель Семен Семенович Медведенко (Роман Клоков), влюбленный в дочь управляющего. Наконец, время от времени всех радует своим присутствием юная особа Нина Михайловна Заречная (Дарья Астафьева) — очень живая, обаятельная и мечтающая стать актрисой. Ах да, ну и «обрамляет» сцену местный камердинер в двух лицах — раздвоившийся слуга Яков (Иван Жамойтин и Сергей Грищенко / Дмитрий Федоров).
Одним вечером все герои собираются, чтобы услышать пьесу, которую сочинил начинающий писатель Константин для столь же начинающей актрисы Нины. Очень чистое и искреннее событие в не самой идиллической, надо сказать, обстановке. Такое сочетание у Чехова приводит к сложному, правдоподобному переплетению характеров и мыслей — настолько изящному, что, если честно, совершенно не хочется вдаваться в дальнейшие сюжетные подробности.
Да и вообще, раз уж мы так подробно перечислили и описали действующие лица пьесы, то в самый раз продолжить обсуждением актерской игры. Конечно, мы можем традиционно расплыться восторженными фразами из разряда «ах, актеры ТЮЗа играют как боги Олимпа»… Хотя, в общем-то, так оно и есть — артисты, как всегда, выступают крайне убедительно. В этом заслуга и режиссера-постановщика Вероники Вигг. Под ее руководством на сцене смешалась прямо-таки взрывная смесь из актерских перфомансов. У Вероники Вигг отлично выработан свой узнаваемый стиль, который с помощью визуальных и звуковых фишек даже сказку играючи превращает в то, что может присниться в страшном сне. У чеховской «Чайки» изначально было необычное настроение, балансирующее где-то на грани совершенной обыденности и скрытой тревоги. Но то, как именно режиссер решила оформить постановку в ТЮЗе, возводит в абсолют именно тревожную составляющую.
Вероника Вигг, совершенно не щадя свою аудиторию, держит зрителей в постоянном напряжении. Иногда — намеренно вгоняет в состояние дискомфорта, иногда — неожиданно пугает. Персонажи тут часто разговаривают в полной тишине, а свет из хлопающих на сквозняке окон запускает калейдоскоп теней в двух комнатках усадьбы. Казалось бы — всего одни, почти не меняющиеся декорации, а сколько всего в них можно устроить благодаря грамотной работе команды художников! Скрипящим окнам вторит и одна, постоянно повторяющаяся и пропеваемая на разный лад, мелодия. Простая бардовская песня в стенах усадьбы чеховских времен превращается во что-то потустороннее и предвещающее беду.
Очень многое в этой тревожной атмосфере построено на мелких деталях, которые определенно потребовали долгой и тщательной проработки. Когда Татьяна Романова поет во всю мощь своего голоса и собирает заслуженные овации, ее героиня — Ирина Аркадина — выглядит смело и невозмутимо. Но, стоит ей остаться одной в комнате, мимолетные выражения лица выдают ее глубокое душевное одиночество. Беллетрист Тригорин бросает мужественные взгляды и важно шагает, но его мелкие движения отражают некую неуверенность и «вязкость» простого человека, не властного над своей судьбой. «Чайка» Нина беззаботно катается по всей сцене на инвалидном кресле… А потом, под самый конец, она входит настолько контрастно, что находящемуся с ней в комнате Константину становится неуютно и некомфортно — точно так же, как и зрителям в зале.
Вообще, в финальном акте становится предельно очевидно, насколько же круто у пьесы получается транслировать в зал нужную атмосферу. Хотя внимательный зритель заметит это еще с первых минут спектакля — в первую очередь по тому, насколько влажной, вслед за приозерным поместьем, ощущается тюзовская «Чайка». За дверным проемом часто идет ливень, отражающийся в зрительном зале невероятно атмосферным звуковым сопровождением. В кадре регулярно используется ванна и раковина: герои умываются, обливают друг друга водой — словом, ощущение того, что дело происходит на берегу озера, создается безупречно.
Общая тревожность и «влажность» постановки успешно срабатывают благодаря дотошной реалистичности. Декорации бесконечно далеки от понятия «минимализм» — на протяжении всей пьесы их хочется рассматривать, и глазу всегда находится, за что уцепиться. Простые костюмы персонажей работают на общую серость, оставаясь при этом универсальными и не привязанными ко времени. Когда сквозняк хлопает дверью и декоративными ставнями, кажется, будто холодом потянуло в зале, а не на сцене. А от резкого звона или хлопка в дрожь бросает не только персонажей, но и всех зрителей.
Как правило, именно в такие моменты концентрированной тревоги команда художников-оформителей не щадила аудиторию и включала поверх всего действия кадры из «Зеркала» Андрея Тарковского — одного из главных мастеров раннего артхауса в СССР. И на пересечении повышенной влажности, общей тревожности и черно-белых кадров с мальчиком у запертой двери старого деревянного дома, неожиданно и точно, словно в голове кто-то щелкает переключателем, и складывается картина нездоровых взаимоотношений в этом доме. Эта семья прогнила, она начинает плесневеть.
И «Чайка» Антона Павловича Чехова, и «Чайка» Вероники Вигг продолжают напоминать зрителям о вечных ценностях, самой актуальной из которых сейчас является, наверное, простая истина — живи и не порти жизнь другим. О широком спектре затрагиваемых пьесой тем как-то и говорить неловко — тут обсуждаются природа творчества и природа любви, персонажи философствуют насчет того, чем является наша жизнь и куда в ней надо стремиться.
Не зря премьерный показ закончился бурными аплодисментами, а Вероника Вигг вышла на сцену и вместе с актерами принимала бесконечные букеты, которыми артистов буквально заваливали поклонники. За два с половиной часа все актеры напрочь выбились из сил, но все равно стояли счастливые — было видно, что они и сами были довольны тем, как сыграли. Ну и всем жителям и гостям Тверской области, неравнодушным к театру, мы тоже рекомендуем не упускать возможность и уже сейчас запасаться билетами на следующие показы «Чайки», которые пройдут 3 ноября и 1, 3, 4 декабря.
