Главный локомотив российской экономики — сфера торговли и услуг — оказался в серьезном кризисе. Но и в этом есть свои плюсы. Главное — научиться их извлекать, считает заместитель директора института «Центр развития» Высшей школы экономики Валерий МИРОНОВ
— Недавно премьер-министр РФ Дмитрий Медведев подписал документ о запрете на импорт товаров машиностроения для государственных и муниципальных нужд. В список запрещенной для закупок госорганами машиностроительной продукции попали строительная и карьерная техника (бульдозеры, тракторы, автопогрузчики), автобусы, трамваи, троллейбусы, микроавтобусы (с числом мест для сидения не менее десяти), автомобили скорой медицинской помощи, спецтранспорт для МВД и МЧС. Валерий Викторович, как вы относитесь к этой мере? К каким результатам она может привести?
— По моему мнению, этот запрет носит поисковый характер, то есть призван выявить конкурентоспособных производителей внутри стран Таможенного союза. Поэтому запрет должен носить не абсолютный, а опционный характер, вступать в силу при появлении в ходе госзакупок на конкурсной основе, скажем, не менее двух производителей из стран Таможенного союза. Такие производители могут найтись, хотя условия для развития обрабатывающей промышленности в последнее десятилетие в российской экономике были нелегкими в силу укрепления реального курса рубля, что приводило к относительному удешевлению продукции зарубежных производителей, а также в силу нарастающего разрыва между снижающимся уровнем рентабельности оборота в большинстве секторов промышленности и растущей средней ставкой по рублевым кредитам предприятиям. Тенденция к снижению доступности кредита с точки зрения уровня рентабельности текущей деятельности большинства несырьевых секторов промышленности наметилась задолго до второй половины 2014 года. Уровень рентабельности выпуска по итогам 2014 года оказался выше среднего уровня кредитной ставки в рублевом выражении лишь в добыче полезных ископаемых, хотя еще несколько лет назад такая же картина наблюдалась в нефтепереработке, химии, производстве стройматериалов и в металлургии.
Конечно, доступность кредита как источника финансирования текущей деятельности и инвестиций определяется не только уровнем рентабельности оборота. Однако значимость этого фактора высока, а в условиях санкционных ограничений на внешних финансовых рынках становится еще более высокой. Если в 2013 году положительную рентабельность демонстрировали все шестнадцать укрупненных секторов промышленности, то по итогам 2014 года четыре из них (производство кожи и обуви, деревообработка, производство стройматериалов и производство транспортных средств и оборудования) уже показали отрицательную рентабельность. При этом хотя средняя рентабельность по промышленности в целом осталась практически неизменной (8,5% в 2014 году против 8,5% в 2013-м), в обрабатывающей промышленности она вдвое упала (до 3% с 6% в среднем в 2013 году), а в добыче, наоборот, выросла до 25% с 17%. Это говорит о продолжающемся углублении «сырьевого перекоса» в развитии российской экономики.
— Волна запретов началась с продуктового эмбарго. С момента его введения прошло уже много времени. Как эта мера сказалась на российской экономике? Каковы ее плюсы, минусы и возможные долгосрочные последствия?
— Продуктовое эмбарго российскими властями вводилось в тот период, когда еще не произошло обвальной девальвации рубля, и в силу этого эмбарго помимо функции наказания за введенные против нас санкции призвано было выполнять роль поддержки представителей отечественного агропрома. Однако сейчас рубль, который упал всерьез и надолго, и так обеспечивает поддержку российского производства, а введенные санкции постепенно ведут к замене импорта из стран, попавших в наш санкционный список, импортом из других стран, зачастую менее качественным. Произошедшая девальвация будет препятствовать снижению инфляции на протяжении всего года.
А поскольку Банк России в середине марта уже во второй раз снизил ключевую ставку (до 14,0% с 16 марта), во втором полугодии могут начать сказываться и монетарные факторы. Вероятность сохранения двузначной инфляции в ближайшие полтора года все еще велика. С одной стороны, сельхозпроизводителям, в принципе, выгодно вкладываться в производство, так как в дальнейшем значимого роста нефтяных цен, а значит, и роста курса рубля не предвидится, что поддержит ценовую конкурентоспособность российских производителей. Более того, возможно дальнейшее падение цен на нефть из-за перегруженности долгами нефтяных компаний во многих странах мира.
Неожиданного роста цен, который избавил бы нефтегазовые компании от долга, также не предвидится. Ведущие мировые агентства (EIA, IEA, World Bank, Futures, IMF) предполагают, что уровень цен за баррель в 2015 году будет находиться в пределах $55-60 за баррель, а в 2016-м — $60-70. По идее, это должно заставить экономики, зависимые от цен на нефть, выбрать новый курс и диверсифицировать основную экономическую деятельность, уйдя наконец от сырьевой зависимости и развивая альтернативные производства, в том числе сельское хозяйство.
С другой стороны, кредиты для сельскохозяйственных производителей в целом резко подорожали, а для мелкого и среднего бизнеса стали практически недоступны. А в антикризисном плане правительства на поддержку обрабатывающего сектора вообще и сельского хозяйства в частности выделяются относительно небольшие средства. Банкам и сырьевикам обещают гораздо больше.
— Как изменилась структура потребления россиян за последние полгода? Как дальше будет меняться ситуация?
— Ответ на этот вопрос можно получить, взглянув, например, на рынок таких значимых товаров, как легковые автомобили и лекарства. Импорт брендовых иномарок падает сильнее всего. При снижении в начале года импорта в целом на 41% относительно прошлого года, а импорта машиностроительной продукции — на 55%, импорт иномарок обрушился на 58%. По данным Ассоциации европейского бизнеса (АЕБ), за первый месяц 2015 года в России было продано чуть более 115 тыс. машин — почти на четверть меньше, чем годом ранее. По оценкам наших экспертов, спрос на авторынке смещается в сторону менее дорогих автомобилей отечественного производства и отечественных иномарок с максимальной степенью локализации, что позволяет сдерживать рост цен на машины из-за удорожания импортных комплектующих. В 2015 году рост цен на иномарки, скорее всего, продолжится (этот процесс начался еще в прошлом году и ускорился по мере исчерпания запасов), в то время как платежеспособный спрос будет сокращаться из-за снижения реальных доходов населения и роста процентных ставок по автокредитам.
Примерно те же тенденции наблюдаются на рынке лекарств. По данным Росстата, в начале текущего года рост потребительских цен на медикаменты превысил 20% (+5% к темпу инфляции). Можно также констатировать почти двукратное падение в стоимостном выражении импорта из стран дальнего зарубежья.
Предлагаемые антикризисные меры включают замораживание на два месяца цен на жизненно важные лекарства (ЖНВЛП) и противогриппозные средства в ряде аптечных сетей, рассмотрение вопроса о снижении импортной таможенной пошлины на фармацевтические субстанции с 10% до 5%, об индексации предельных отпускных цен производителей. К антикризисным мерам среднесрочного характера на фармацевтическом рынке наши эксперты, постоянно мониторящие ситуацию, относят заключение семилетних контрактов с отечественными производителями на выпуск лекарств по стабильным ценам, обеспечение преференций отечественным производителям в сегменте госзакупок, создание сети государственных аптек, где будут продаваться лекарства по минимальным ценам, легализацию параллельного импорта на зарегистрированные в России препараты (то есть импорта без согласия зарубежного правообладателя бренда), что, по мнению разработчиков, должно привести к снижению цен. Тем не менее понятно, что эти решения одновременно могут способствовать снижению качества лекарств и росту контрафакта на российском рынке.
— Как вы относитесь к предложениям ограничить не только импорт, но и экспорт нашей продукции (рыбо, зерно и другие) за рубеж с целью сохранения цены на внутреннем рынке?
— Если мы хотим воспользоваться девальвацией, то должны основное внимание обращать не на внутренний рынок, а на экспортный. Дело уже дошло до попыток соседних стран (в частности Казахстана) запретить ввоз многих резко подешевевших в валютном выражении российских товаров. Внутренний рынок, то есть так называемое импортозамещение, при этом имеет вспомогательное значение в силу рецессии внутреннего спроса, прогнозируемой на фоне роста инфляции и замедления роста доходов в номинальном выражении. Внутренний спрос, который был двигателем экономики все последние годы, в 2015-м начнет сокращаться. На фоне многомесячного падения инвестиций (в целом за 2014 год они сократились на 2,5%, а в январе 2015 года упали уже более чем на 6%) и начавшегося еще в последние два месяца прошлого года резкого падения реальных располагаемых доходов населения это выглядит практически неизбежным.
— Могут ли наши производители конкурировать с зарубежными на иностранных рынках? В каких сферах это уже происходит?
— С одной стороны, девальвация в целом очень положительно влияет на валютную рентабельность большинства секторов промышленности. Падение номинального курса рубля к доллару за указанный период составило около 50% (если исходить из текущего курса в 65–66 руб./долл.), что привело к росту рентабельности в валютном выражении в среднем по обрабатывающим производствам — на 34,6 п.п. (с 8,9% в первой половине 2014 года до 43,5%), а по добыче полезных ископаемых — на 37 п.п. (с 25 до 62%).
Наибольший эффект наблюдался в тех отраслях, где импортные комплектующие и сырье составляют наименьшую долю в выручке. Например, в секторе строительства и ремонта судов доля импорта в выпуске равняется 7,4%, и рентабельность увеличилась здесь на 84,3 п.п. (наибольший прирост в обрабатывающей промышленности). В целом в отраслях обработки отрицательную рентабельность на положительную сменили 38 подотраслей, то есть около трети от их общего количества.
Обратная ситуация наблюдается в нескольких секторах промышленности, где доля импорта составляет больше 50% от выручки. Наибольшее падение рентабельности среди них происходит в производстве аппаратуры для приема, записи и воспроизведения звука и изображения — до -31%, что объясняется долей импортных комплектующих в 70%. Однако общая доля подотраслей обработки, где наблюдается падение рентабельности, составляет всего 0,64% выпуска обработки в целом (по данным формы 5-з), или 0,49% выпуска всей экономики.
Таким образом, формально девальвация рубля создает хорошие условия с точки зрения изменения относительных цен российских товаров и успешной экспансии на экспортные рынки. Однако дьявол, как всегда, кроется в деталях, в том числе в общем текущем контексте развития российской экономики. В частности, западные санкции могут создавать прямые физические препятствия для ввоза ключевых импортных компонентов, и не только формальные — как в сфере нефтедобычи и в ОПК, но и неформальные — в других секторах. Кроме того, для наращивания экспорта и импортозамещения даже при самых благоприятных ценовых соотношениях промышленность нуждается в дополнительных качественных производственных мощностях и трудовых ресурсах, а есть ли они, неясно.
Текущий уровень загрузки производственных мощностей с учетом его снижения в последние месяцы внушает определенный оптимизм с точки зрения способов быстрого наращивания выпуска, однако вопрос о возможности производить качественную продукцию на экспорт в массовом масштабе остается открытым. Если же говорить об инвестициях, необходимых для повышения качества продукции, то их сдерживает как общая неопределенность ситуации, так и потребность нефинансового сектора погашать по графику в 2015 году внешние долги на сумму около 71 млрд долларов (по данным Банка России, без учета процентов).
При жестких ограничениях по рефинансированию долгов как на внешнем, так и на внутреннем финансовом рынке в силу санкций, с одной стороны, и заоблачно высокой ставки по кредиту — с другой это эквивалентно изъятию примерно половины балансовой прибыли экономики в целом за 2014 год, рассчитанной с учетом среднегодового курса национальной валюты на уровне около 40 руб./долл.
При этом проблема с наличием свободной квалифицированной рабочей силы при существующем низком уровне безработицы (5,3% в декабре 2014 года, что фактически сводит ее только к фрикционной составляющей) налицо. Отсутствие структурной компоненты среди безработных, стремление правительства России, как и в ходе кризиса 2009 года, сохранить статус-кво и не допустить закрытия неэффективных производств (о чем говорит незначительность суммы, выделяемой на поддержку рынка труда в новом пакете антикризисных мер) делает проблему обеспечения рабочей силой новых экспортно-ориентированных производств трудноразрешимой. А кадры, как известно, решают все.
Василий СТЕКЛОВ
