 | Мы продолжаем нашу постоянную рубрику «Тверской деловой клуб», которая объединяет сообщество экспертов, имеющих свое видение и конкретные предложения относительно того, как должен развиваться регион. Объектом нашего внимания стало тверское образование: в Ассоциации менеджеров готовится специальная программа для директоров школ, призванная превратить их в эффективных управленцев. Наш собеседник – вице-президент Ассоциации Алексей Каспржак |
- Алексей Анатольевич, в свое время вы выступили одним из идеологов введения новой системы оплаты труда бюджетников в Тверской области, при которой до 30% ФОТ составляют стимулирующие выплаты. По официальным данным зарплаты учителей с 1 сентября 2011 года были увеличены на 30%, а с 1 января 2012 еще на 17,5%. Но, по словам тверских педагогов, ощутимой прибавки они не почувствовали. Во многом потому, что критерии оценки работы учителей устанавливаются внутри школы — иногда по согласованию с профсоюзом, иногда советом образовательного учреждения, а иногда — легким росчерком пера директора. Это привело к тому, что зарабатывать стало проще на внеклассных мероприятиях и даже на мытье окон, чем на уроках. Что позволило бы, на ваш взгляд, избежать нежелательных последствий такой системы оплаты? Может быть, введение нормативов, общих правил?
- В этой ситуации я выступаю против введения каких-либо нормативов и правил. Мы, как и все хотим все и сразу. И чтобы все директора, ранее не имеющие практически никаких рычагов управления стали в одночасье менеджерами. И чтобы родители и дети опять же вдруг научились формулировать то, от чего их так долго отучали, отвечая на вопрос, зачем им нужно образование. А еще мы хотим, чтобы это произошло сразу во всех 50 тысячах школах страны... Для того, чтобы эффективно управлять целями и качеством образования, каждая школа вместе с родителями, должна выработать критерии качества работы ее учителя. Если директор доплачивает учителю за мытье окон, и это решение он принимал согласно установленному порядку вместе с родителями, то почему нет? Нельзя чтобы кто-то за родителя или ребенка определял, что школьнику важно выучить в школе. В качестве яркого отрицательно примера работы нашей сегодняшней школы можно вспомнить ситуацию оценки за сочинение. Наверное, все помнят сочетание «двойки» за содержание и подписи – «тема не раскрыта». Один получает «пятерку» за повторение мыслей учителя, а другой двойку – за то, что изложил свое видение. Но это в корне неверный подход. И нельзя наступатьна те же «грабли» в определении критериев эффективности работы учителей, сверху спуская какой-либо образец. Родители привыкли к тому, что школа принимает решения за них. Распределение стимулирующей выплаты учителям – это то поле, на котором можно начать диалог с родителем, чтобы узнать, чего он и его ребенок на самом деле хочет получить от школы. Если родители решили, что им от учебного заведения нужны чистые окна, и никто не задал вопроса, почему в школе нет уборщицы, то пусть они именно это и получают.
Другая проблема заключается в том, что директора школ только приспосабливаются к новым полномочиям. В комплексе все то, о чем я говорил, и называется управлением образовательным процессом. Ни в коем случае нельзя отказываться от только зарождающейся сейчас в школе общественно-государственной системы управления образованием в угоду быстрому результату, пусть даже кому-то кажущемуся очевидно правильным.
- Недавно большой общественный резонанс получил приказ Минобразования №107, который жестко предписал «закрепленность» школьника за учебным заведением в своем районе. Остальные же могли попасть в эту школу только при наличии в ней свободных мест. Правозащитники били по этому поводу тревогу и беспокоились, что дети без регистрации, или прописанные в другом районе или муниципалитете, могут лишиться права на образование. Вы долгое время были советником министра образования РФ – на ваш взгляд, этот документ уравнял права детей на обучение в престижном учебном заведении? Или опасения оправдались?
- В конечном счете, приказ все-таки был откорректирован, а значит, что-то в системе сработало. Сам министр образования – Дмитрий Ливанов, говорил о том, что доволен фактом пересмотра решения в пользу потребителей образовательных услуг. Пересмотр позиции министерства – это, на мой взгляд, еще один сигнал, свидетельствующий о том, что за постсоветские годы роль заказчика пришлась по душе родителям, а их возможность выбирать, а не двигаться «вслед за пропиской» стала ценной. Сегодня школам пора подходить не только к пониманию, но и ощущению рынка образовательных услуг. Если учебное заведение будет работать хорошо, родители будут стремиться устроить ребенка именно сюда. А за ребенком последует государственное финансирование. Если школа будет непривлекательной для родителей и учеников, то в конечном итоге она просто станет неконкурентоспособной.
В условиях конкуренции быть большим и многочисленным учреждением удобно. Да и качество образовательных услуг в среднем растет с ростом численности учащихся. Но эта закономерность имеет ограничения. Да и нельзя все унифицировать. Например, принимаемые сегодня в г. Москве решения по реструктуризации образовательной сети, на мой взгляд, не всегда оправданы, потому что школы все же должны быть разными. Кому-то удобнее учиться в большом учебном заведении, кому-то проще в маленькой школе с эксклюзивной программой.
- Если говорить о конкуренции российских школ, то каким образом она осуществляется сегодня? По каким критериям определяются лучшие и худшие школы?
- Для меня они одни. Для Вас другие. А для тех, кто сейчас это читает – третьи. В моих словах безусловно есть доля лукавства. Ведь образование – доверительное благо, результаты которого сложно предопределить. Но нельзя же лишать потребителя возможности выбрать школу по принципам «верю – не верю». Кто-то верит слухам и «сарафанному радио», кто-то тому, куда известные люди города или области отдают своих детей. Кто-то – заглядывает в глаза учителю, директору. Наконец, есть те, кто знакомится с образовательной программой школы.
Но важно другое. Дело в том, что сегодня школы соревнуются не только между собой. Мне представляется, что гегемония школы на рынке образовательных услуг не вечна. В США более 10% родителей перевели детей на «надомное» обучение. Но сделали они это не только из-за того, что школы там плохие. Родитель понимает, что с передачей ребенка в школу он не может передать школе ответственность за результаты обучения ребенка. А разделять эту ответственность со школой ему представляется не эффективным.
Мы тоже имеем такие примеры. Школы сегодня конкурируют с системой дополнительного образования детей, с репетиторством и т.д.Цели образования лежат далеко за пределами стандартных школьных дисциплин. Перед директорами школ открывается больше возможностей. Но и риски конкуренции значимо растут (в том числе и посредством Федерального Закона №83).
Обеспечение дополнительных возможностей школы зависит не только от распоряжений Минобразования или принятых Федеральных законов, но во многом зависит от реакции региональной и муниципальной системы управления на происходящие изменения. Реакция «в пользу» школы – нормативы финансирования дополнительного образования и открытая процедура получения заказа на их реализацию. Но на данный момент дополнительное образование ни в одном из регионов, за исключением Перми, не описано адекватными нормативами финансирования.
Также от местной власти зависит – будет ли система дополнительного образования дальше обеспечивать занятость работников этой системы или будет справедливо распределять ресурсы, желая обеспечить возможностями получения допобразования всеми детьми региона, конкретного города.
- Вы упомянули положительный пример Перми в области введения нормативов. И уточнили, что новая система поможет распределять ресурс дополнительного образования более справедливо. Как это должно происходить?
- Со вступлением в силу ФЗ 83 все уровни власти должны определить стандарты всех оказываемых ими услуг и закрепить за ними соответствующие нормативы финансирования их реализации. Другими словами, мы должны уйти от финансирования учреждений и перейти к финансированию услуг. Ведь мы платим не за то, что в школе, больнице или доме культуры есть персонал, а за конкретную услугу. Государство в этой сфере отвечает не за занятость персонала учреждений, а набор услуг, который должен быть доступен всем. К этой задаче все подходят по-разному. Но в механизме нормативного финансирования заложено честное распределение ресурсов. Дети из разных районов должны получать одинаковый набор услуг. Кто-то направляет средства на изобразительное искусство, кто-то на музыку, а кто-то на спорт. Было бы правильно и честно сделать так, чтобы каждый ребенок Тверской области один час в неделю мог получать дополнительное образование.
В свое время мы разрабатывали подобные нормативы и для Тверской области. Вопрос заключался в том, как их правильно внедрять, и какую при этом принять идеологию. Идеологию справедливого распределения ресурсов? Тогда нужно понять, насколько готовы к этому в конкретном регионе.
Например, когда в Верхневолжье мы реформировали и объединяли сельские школы, думали как раз о равенстве возможностей школьников. Тогда мало кто в обществе одобрял эти решения. Но как только сельские дети, сдавая ЕГЭ, смогли поступить в ВУЗ о которых раньше и задуматься не могли, отношение к нововведениям поменялось.
- Вы уже неоднократно останавливались на Федеральном законе №83, по которому сегодня школы проходят некий тест на «самостоятельность» - учебные заведения постепенно переводят на бюджетную автономию. Однако выяснилось, что далеко не все директора школ готовы к такой ответственности. Имеет ли смысл во главе учебного заведения ставить эффективного управленца и бизнесмена, а не бывшего преподавателя алгебры, или есть возможность найти «золотую середину» и обучить менеджменту нынешних директоров?
- На ваш взгляд, реально ли в стране найти 50 тысяч новых менеджеров, которые станут работать в школе? Как видите, вариантов нет, учить придется тех директоров, которые сегодня возглавляют учебные заведения. Директор школы – прежде всего управленец. Человек, который общается с потребителями услуг своего учреждения, с контролирующими внешними инстанциями. Руководитель школы – это человек, который организовывает в ней ремонт, знает законы, подписывает приказы и документы, за которые несет разного рода ответственность.
На данный момент в России не существует института подготовки директоров. Люди растут внутри школы, все пущено на самотек. Это отдельная сложная задача, и ею пока еще никто не занимался. Может быть, мы, в Ассоциации Менеджеров как раз возьмемся за ее решение. Для нас внешняя среда сегодня представляет интерес, потому что люди сколько угодно могут вести беседы про бизнес, но у каждого из них есть дети, которым нужно идти в школу.
В отношении бюджетной автономии учебных заведений, могу вас заверить, что государство не отказалось ни от одного образовательного учреждения и от своей обязанности предоставлять населению услуги. В школы придут субсидии на общее образование. Вопрос в том, как они будут распределяться внутри учебного заведения. Второй вопрос заключается в четком разделении услуг, за которые платит государство, и остальных услуг, находящихся за пределами государственных гарантий. Школы определили как самостоятельные единицы бюджетного процесса. На самом деле они и были такими, но по факту директор не участвовал в управлении ее основными ресурсами. Вы спросите: готовы ли директора? Отвечу. В основном нет. На самом деле важен способ реализации любой идеи. Когда в Тверской области вводилось нормативное финансирование школ, мы готовили районы к их реструктуризации, причем план был известен заранее и продуман на пять лет вперед. Все знали, что будет происходить день ото дня, год от года. А когда новую систему отношений вводят в один миг, конечно, возникают разного рода сложности. Необходимо также понимать, что решение о бюджетной автономии есть звено цепи реформ нескольких последних лет. Нормативы, реструктуризация, а затем уже бюджетная автономия. В Твери все по сценарию. Я не вижу проблем. В регионе сегодня достаточно сбалансированная сеть школ и долгая история применения нормативного финансирования.
Когда говорят о переводе школ на бюджетную автономию, следующей фразой обычно бывает: «образование станет платными, останется три бесплатных предмета». Это не так. Количество обязательных аудиторных часов в школе только увеличивается. Соответственно и количество денег, которые выделяют на эти цели, тоже. Да, в новом образовательном стандарте указано, что есть предметы обязательные и дисциплины по выбору ученика, но это не освобождает ребенка от выбора таких предметов.
- В России 13 миллионов школьников и в десять раз меньше педагогов, большинство из которых женщины, отдавшие школе более 20 лет. В российских государственных школах работает 1,2 миллиона учителей. Один учитель в среднем по стране обучает 10 школьников. В Америке одному педагогу приходится иметь дело с 16 учениками, при этом их система образования считается одной из лучших. Можно ли сравнивать российское образование с зарубежным и пытаться прививать по сути чужие наработки в наших школах? Например, до сих пор не утихают возмущения относительно несовершенства ЕГЭ. Сегодня уже можно говорить о положительных или отрицательных результатах введения единого экзамена?
- Начну отвечать с последнее вопроса.Сама идея ЕГЭ заключается в том, чтобы минимизировать участие педагога в оценке результата его деятельности, обеспечив при этом равенство возможностей детей на получение услуг ВУЗов. Обе эти задачи в огромной степени решены. Но системе ЕГЭ есть куда расти. Думаю, что необходимо расширять перечень обязательных предметов, включив туда английский. Когда мы говорим про конкурентоспособности нашей экономики, нужно понимать, что для этого студент должен уметь читать, писать, считать и разговаривать на иностранном языке. Это есть некая норма цивилизованного человека, который представляет Россию где бы то ни было.
Второе предложение, значительно более радикально. Мне представляется, что частный бизнес заведомо лучший собственник нежели государство. А наличие конкуренции обеспечивает рост качества. И именно поэтому перспектива роста качества ЕГЭ в передаче его в частные руки. Это нужно делать не сразу. А вот тест по английскому мог бы стать таким пилотным проектом. В США, к примеру, есть несколько организаций, которые занимаются государственными тестами для поступающих в вузы. Например, известный всем экзаменTOEFL рожден компанией ETS, которая занимается созданием языковых тестов. Однако есть и другие мнения на этот счет. Один их соавторов ЕГЭ считает, что на сегодняшний день систему нужно оставить под чутким контролем государства. Думаю, что нас рассудит только время.
Всем понятно, что необходимо существенно менять содержание теста. Но тест описывает стандарт. Значит нужно менять стандарт. Его нужно менять так, чтобы обеспечить учителю должный уровень свободы, а ученику – наивысшее качество знаний. Чтобы в нем, например как в английском стандарте было написано: данной теме необходимо посвятить разумное время. Тогда у нас есть шанс, что из школы, глядя на свободного и самостоятельного учителя, выйдет свободный и самостоятельный ученик.
Но если общество на попытку сокращения обязательных предметов в одиннадцатых классах реагируют, как на попытку государства дистанцироваться от финансирования общего образования, то о таком изменении стандарта говорить пока не приходится. Всем понятно, что ученик старшей ступени школы выбирает для себя два-три основных предмета, необходимых ему для поступления в ВУЗ. Остальное учит – как придется. Все закрывают на это глаза. А если он претендует на медаль – то закрывают глаза на пятерки и четверки по предметам, которые он «проходил». Когда власть предлагает организовать процесс «по-честному», это воспринимается как лукавство.
А вот первый Ваш вопрос куда сложнее. В целом я считаю, что зарубежный опыт стоит применять и в России. Но прежде нужно решить, как мы хотим жить. Образование – крайне консервативная сфера. Но оттого, как она устроена, зависит то, как мы будем жить завтра. Применяя опыт Сингапура или Китая – мы можем существенно улучшить наши образовательные результаты. Но учитель там – функция, а человек – «винтик». Применяя опыт западных стран мы должны ценить свободу учителя, школы, а значит создавать условия для развития свободного гражданина нашей страны. Я лично хочу, чтобы наша система образования развивалась, ориентируясь на Европу. В бизнесе все проще: заимствуй идеи у кого хочешь, вне зависимости от того, где она показала свою результативность – на западе или востоке.
- За последние 20 лет в Твери впервые открылся новый детский сад на 220 воспитанников. Строительство финансировалось на паритетных началах областным и городским бюджетами. В общей сложности было выделено 110 миллионов рублей. Однако это только на треть сократит потребности микрорайона «Юность». На ваш взгляд, следующего открытия детского сада тверитянам стоит ждать еще столько же? На каком этапе ситуация застопорилась?
- Первая причина, по которой вся Россия, Тверь не исключение, оказалась в таком положении – это демографическая яма. В 90-е годы семьи перестали заводить детей и, как следствие, стали пустовать детские сады. Система образования, как обычно реагировала на изменение потребности, не строя планы на будущее. Сады начали продавать, сдавать в аренду и так далее. Потом кризис завершился, а детских садов осталось ничтожно мало.
Путей выхода из ситуации существует немало. Во-первых, необходимо строить новые помещения, без этого не обойтись. Но пока государство будет строить, наши дети уже вырастут. Поэтому сейчас нужно научиться правильно задействовать пустующие площади образовательных учреждений.
В свое время я предложил все подготовительные группы детских садов в Твери перевести в школу. Этот шаг за один год решил бы существующую проблему очередей. Причем для такого решения были основания. В Европе, например, дети идут в школу раньше, и это полностью соответствует возрасту созревания и развития детей. Во-вторых, школьную программу давно пора расширять во временных рамках. В-третьих, такое решение было бы справедливым. В данном случае слово «справедливо» очень точно описывает ситуацию. Ведь человек, который не может устроить ребенка в сад, по отношению к тому, кто устроил, находится в несправедливой ситуации. И в ней стоит винить только государство. Да, это было бы жесткое решение: родители старших дошкольников были бы против. Но, на мой взгляд, на это стоило пойти. Тем более, что в школах свободные площади есть.
Если говорить более глобально, то любая реформа в социальной сфере обязательно будет кем-то поддержана, а кем-то – нет. Причем обиженные люди всегда более мотивированы чем те, кому изменения во благо. Мое предложение по ликвидации очередей в сады, разумеется, затратно и финансово, но в сравнении со строительством новых детских садов – в десятки раз дешевле. Ведь родителям важно здесь и сейчас получить нужную им услугу, а не ждать год или два, наблюдая за строительством. Наличие проблемы с очередью в детские сады – это наличие социального неравенства, создание дополнительных условий для коррупции и недоверия к власти.
- Введение электронной очереди в детские сады было призвано устранить очередь «живую». Однако на деле получилось, что родители, записавшие ребенка в садик в интернете, остаются без места, поскольку дополнительно нужно записываться в очередь, которую заведующая ведет в своем «талмуде». Сколько потребуется времени на то, чтобы новая система заработала или, наконец, была признана неэффективной? Существует ли возможность исправить положение дел?
- Во-первых, надо сказать что электронная очередь нужна. И Тверь, сделавшая ее первой, показала пример остальным. Но нельзя возлагать на одну очередь все надежды. Электронная очередь должна была упорядочить живую, сделать ее более прозрачной и понятной, исключить человеческий фактор. Отчасти этот результат был достигнут, но очередь не исчезла.
В некоторых регионах нашли выход из положения. В них реализуется программа финансовой компенсаций за непосещение детского сада. Средства по нормативу делят между всеми. Те, кто устроил ребенка в детский сад, условно говоря, несут деньги туда. Остальные оставляют их у себя и распоряжаются по своему желанию – нанимают няню, например. И это более справедливое решение. А ведение электронной очереди пока решает только одну проблему – оно еще чуть-чуть отдаляет ответственность чиновника за сложившуюся ситуацию. Чиновник, условно выражаясь, обезличивает свое участие в решении проблемы. Несомненно, сейчас одна электронная очередь справедливость обеспечить не может.
Марина ЕВСТРАТИЙ
