— Вадим Геннадиевич, не секрет, что с развитием общества наказание для преступников становится все более мягким. По историческим меркам сравнительно недавно в России казнили даже за намерение совершить убийство, а за кражу — заковывали в кандалы, отрубали руки, пороли кнутом. Сегодня же судьбу преступников решают очень гуманно. Насколько, по-вашему, оправданна такая позиция государства?
— Не так давно проходили громкие процессы по делам насильников и убийц, которые совершили повторные преступления как раз после досрочного освобождения. В частности, питерский серийный маньяк Вороненко, сидевший за изнасилование, освободился именно по УДО. Еще более вопиющим фактом было двойное УДО для маньяка Трегубова из Уссурийска. После убийств и насилий его дважды выпускали как искренне раскаявшегося и перевоспитавшегося. Есть ли похожие случаи в Тверской области?
— К сожалению, подобные факты носят массовый характер по всей России. И наша область не исключение. Ведь все преступления, о которых я говорил выше, это убийства, причинение тяжкого вреда здоровью человека, повлекшее его смерть, изнасилования, разбои. То есть фактически 173 искалеченные судьбы. И общество должно понять, насколько это страшно — не придавать значения возможным ошибкам в оценке личности осужденного. Вот несколько тверских примеров. Гражданин Волков в 2003 году умышленно причинил тяжкий вред здоровью человека, что повлекло его смерть. Осужден Калининским районным судом. В сентябре 2006 года условно-досрочно освобожден от наказания. Основания: добросовестное отношение к труду, отсутствие взысканий, наличие поощрений, участие в общественной жизни отряда, раскаяние в содеянном преступлении, отбытие 2/3 назначенного судом срока. А уже в декабре 2007 года Волков совершил точно такое же преступление, за которое сидел. Гражданин Антонов в 1999 году был осужден Кашинским районным судом за умышленное убийство на 12 лет лишения свободы. В сентябре 2007 года Бологовский районный суд предоставил ему УДО (основания те же, что и в предыдущем случае). Уже в феврале 2008 года Антонов совершает еще одно умышленное убийство. Гражданина Вахламова в марте 2004 года Пролетарский районный суд приговорил к четырем годам лишения свободы за действия сексуального характера с применением насилия и угрозой убийства. 1 августа 2006 года Московский районный суд на «стандартных» основаниях освободил его условно-досрочно. А уже в 2008 году Вахламова судили за несколько убийств, изнасилований и хищение имущества. То есть можно сказать, что преступления совершаются в большинстве своем аналогичные тем, за которые уже был получен срок. Разве это не доказательство того, что преступников освобождают досрочно без достаточных на то оснований?
— Получается, что в существующих условиях суды часто совершают ошибки?
— Я хотел бы подчеркнуть, что и конкретные случаи, и негативная статистика в целом — это следствие именно того, что законодатель не сформулировал в части 1 ст. №79 ук рф четких критериев, по которым осужденного следует признавать не нуждающимся в полном отбытии наказания. А судьи и прокуроры, которые участвуют в процессах по УДО, работают с теми документами, которые им предоставляют, и в рамках тех полномочий, которыми наделяет их закон. В вышеуказанной статье уголовного кодекса четко сформулированы положения лишь второй части: в зависимости от категории преступления осужденный должен отбыть не менее 1/3 срока (если преступление небольшой или средней тяжести), не менее половины (если тяжкое), не менее 2/3 (если особо тяжкое). Но очень часто бывает, что заключенный на протяжении всего срока получает дисциплинарные взыскания, а с наступлением времени, когда можно получить УДО, он быстро «исправляется», гасит их: начинает хорошо трудиться, участвовать в общественной жизни, и в итоге в суд попадают документы, свидетельствующие о том, что заключенный встал на путь истинный. Его освобождают. Но разве кто-нибудь задумался о том, что его поведение — всего лишь средство для выхода из тюрьмы? Что антиобщественные установки у этого человека, возможно, не только сохранились, но даже и усилились?
— Но если в том, что происходит, виноват не суд, то, может быть, ответственность лежит на администрациях колоний и тюрем?
— Не стал бы так однозначно утверждать. Восстановление социальной справедливости как цель уголовного наказания означает не только справедливое наказание преступника, но и восстановление интересов потерпевшего, общества, государства, возмещение морального и материального вреда. И осужденный должен принять меры для возмещения ущерба, как минимум погасив иск потерпевшего. Кроме того, в Уголовный кодекс стоит внести изменения, которые бы допускали УДО только после принятия таких мер или после полного возмещения ущерба.
Исправление осужденного означает, что он перестает быть рецидивоопасным. Критерием этого может быть примерное поведение осужденного во время всего срока, а не только за несколько месяцев до возможного УДО. Судам необходимо принимать во внимание и поведение осужденного во время расследования и суда, ведь вес одних и тех же слов о раскаянии во время суда и перед освобождением совершенно разный. Необходимо при принятии решения принимать в расчет и прежнюю жизнь потерпевшего и законодательно закрепить обязанность администраций исправительного учреждения предоставлять в суд заключение психолога о целесообразности УДО, то есть суд должен располагать мнением специалиста о желании соблюдать социальные нормы, умении контролировать эмоциональные импульсы и так далее. Конечно, это сложно. Но ведь, по сути, при УДО на карту ставится жизнь других людей. И экономить на таких исследованиях нельзя. К тому же необходимо в принципе отказаться от УДО для совершивших, например, сексуальное насилие в отношении несовершеннолетних, а может быть, и вообще увеличить для таких преступников сроки заключения. Кстати сказать, в России за последние шесть лет количество сексуальных преступлений против малолетних выросло в 26 раз. В 2008 году в России от насилия пострадали 126 тысяч детей, из них 1914 погибли, а 2330-ти был причинен тяжкий вред здоровью. И сейчас говорят о том, что людей, совершивших такие преступления, кроме лишения свободы необходимо подвергать и принудительному лечению. Возможно, в этом и есть рациональное зерно.
— Действительно, сегодня все чаще высказываются мысли о том, что перевоспитывать преступников нужно не только с помощью труда, стандартных воспитательных бесед и культурно-массовых мероприятий, но и применяя альтернативные методы. В частности, предлагается ввести современные способы психологической обработки. Как вы относитесь к этой идее?
— Возможно, это будет иметь эффект. Особенно если эта работа будет направлена в том числе и на повышение адаптивных возможностей человека. Ведь после освобождения бывшему заключенному очень трудно устроиться на работу, и, кроме того, окружающие чаще всего вешают на них ярлыки и любят напоминать о прошлом. В результате обстановка (финансовая и моральная) толкает людей на новые преступления. Причем часто еще более жестокие, чем раньше. Вот реальный пример: человек, отсидевший за воровство и разбой, после освобождения начал насиловать несовершеннолетних. Возникает вопрос: что же происходит с людьми в местах лишения свободы? Скорее всего сильное негативное влияние оказывает непосредственно тюремная среда, грубо говоря, сокамерники. И, видимо, чтобы минимизировать этот эффект, следует задуматься над изменением общей организации содержания. Таким образом, в пересмотре нуждается не только наша уголовно-исправительная система, но и в целом отношение общества и государства к преступникам. Только тогда мы сможем обезопасить себя от трагедий, а не увеличивать их вероятность.
Сергей АНДРЕЕВ
