Аспирант кафедры теории литературы Тверского госуниверситета Мария Лебедева стала председателем жюри литературной премии «Студенческий Букер» - молодежной версии одной из крупнейших литературных премий, «Русского Букера». Редакция публикует эссе Марии о новой книге грузинского писателя, сценариста и режиссера Ираклия Квирикадзе, за которое она и была выбрана в жюри.
Игра в биографию. О романе Ираклия Квирикадзе «Мальчик, идущий за дикой уткой»
«- Так кто кого убил?
- Не помню».
Эта цитата из романа, поистине борхесовский диалог, очень точно характеризует повествование в целом. Неважно, живые ли, мертвые, ожившие мертвецы. В конце, после слов «Снято!», все они забудут обиды и разойдутся по домам. Таков новый роман Ираклия Квирикадзе – такой и представляется книга, написанная сценаристом.
Первые несколько страниц читатель, быть может, еще способен верить, что перед ним биография – сказывается как предисловие, обещающее «эксцентрическую историю о жизни и кино», так и вступление, в котором повествователь адресует написанное сыну Чанчуру. Отцу семьдесят семь, адресату – три года, и книга – отложенный диалог с взрослым сыном.
Начало исповеди? Нет. Именно с этого момента читатель вовлекается в игру.
Пусть будет городок Анара, которого нет на карте мира (на этой же карте нет и США – страну закрывает листом учитель географии и пишет поверх: «Соединенных Штатов Америки нет»). Здесь переодевшийся королевой Елизаветой или же Пушкиным принимает их судьбу: королева – корректор местечковой газеты – заговаривает вдруг на английском, Пушкин – пастух Тарзан – как и должно, гибнет на дуэли. Подобно героям, читатель принимает правила этого переменчивого мира.
Пусть будут пропавшие фотографии, которых уже не вернуть, а потому необходимо восстанавливать по памяти – и квадраты с едва намеченными контурами предваряют новые главы. Контуры можно заполнить чем угодно. «Фотография 2, 1952 год» изображает детей у памятника Ленина – и непонятно, то ли в руках стоящих бутылки, то ли пальцы сложены в непристойный жест «fuck» - что в тех реалиях маловероятно, а реципиентом 2016 года считывается моментально. «Фотография 34, 1955 год» напоминает известный кадр экранизации «Бойцовского клуба» - хотя, как гласит подпись, двое стоят вовсе не у окна спинами к зрителю, а улыбаются у входа в гостиницу «Астория».
«Фотографии» и отсылают к раскадровкам, и несут символическую нагрузку. Контур лишь задает рамки, детали же могут быть какими угодно.
Сходный принцип прослеживается и в повествовании. Читателю, знакомому с фильмами Квирикадзе или же с предыдущим его сборником «Пловец», сразу же бросится в глаза, что в новом романе собственно нового очень немного: истории повторяются буквально. Один из многочисленных эпизодов романа – байка о том, как молодые Ираклий Квирикадзе и Никита Михалков поехали со случайными знакомыми на дачу и оказавшись жертвами мошенниц. Девушки обобрали героев до нитки, и те были вынуждены чуть ли не голыми добираться зимой до Москвы. Место преступления обозначено точно – вымышленный поселок Вишня, Ярославское шоссе.
Однако в сборнике «Пловец» точно такой же случай, вплоть до совпадения диалогов, описан уже как произошедший с другими героями… но место действия неизменно: поселок Вишня. То же происходит с другими историями – о железнодорожнике, задумавшем складировать все оружие мира в большом овраге; о человеке, заснувшем летаргическим сном; о ревнивой летчице, убившей возлюбленного сброшенным с самолета мешком удобрений…
Карнавальное отношение к смерти, двойничество, переодевания и перевоплощения, этот «магический реализм по-анарски» захватывает настолько, что нестыковки, отмеченные даже самим повествователем, кажутся незначительными. В череде нелепых, грустных, смешных – и все это одновременно – событий находится место и для распространенного в мировом фольклоре сюжета о «странствующем покойнике», полуправдивых баек и даже для лиричной новеллы о почтальоне, возомнившем себя письмом, и не одним, а множеством посланий – как мыслилось всеми птицами сразу персидское божество. Сценарии – воплощенные в жизнь и ненаписанные, реальные факты, придуманные истории – все это, в тесном своем переплетении, задает контур, наполнить который можно какими угодно именами и событиями.
Это не правда и не ложь.
Это игра.
