«Солнце взошло – мы поняли, кто идет». Расшифрован дневник жительницы оккупированного Ржева

03.03.2020 18:11:00

3 марта – один из главных праздников для Ржева в Тверской области. 77 лет назад бойцы Советской Армии освободили город. К тому моменту из 56 тысяч довоенного населения Ржева в живых оставалась пара сотен человек. Как город пережил самые страшные 17 месяцев в своей истории, Маргарита Анджикович (Дымова), попавшая в оккупацию девочкой-подростком, рассказала в своих воспоминаниях.

3 марта – один из главных праздников для Ржева в Тверской области. 77 лет назад бойцы Советской Армии освободили город. К тому моменту из 56 тысяч довоенного населения Ржева в живых оставалась пара сотен человек. Как город пережил самые страшные 17 месяцев в своей истории, Маргарита Анджикович (Дымова), попавшая в оккупацию девочкой-подростком, рассказала в своих воспоминаниях.

Судьба Маргариты сложилась лучше, чем у многих ее земляков. Она выжила, закончила школу, вышла замуж, а в 1963 году уехала с мужем на Донбасс, откуда спустя 57 лет рукопись ее дневника приехала в Тверь. Здесь он станет частью проекта «Национальность – человек. Победе – 75». В одноименный альманах войдут новые свидетельства участников ржевских событий.

На момент описанных в дневнике событий Маргарите было 14 лет. Немецкие войска подошли к ее городу в октябре 1941-го.

«Немцы бомбили город, многие дома были разрушены, поцарапаны осколками. Наш стоял, хотя однажды бомба угодила как раз посередине сада. Дом, как застрахованный – говорили некоторые».  

Маргарита с сестрой Ниной и их родители

С каждым днем город бомбили все больше, оставаться в нем было небезопасно, Маргарите с сестрой, матерью и бабушкой — как и многим жителям — пришлось спешно покидать город. Семья Анджикович бежала в деревню. Девочка вспоминала, как советские войска уходили через деревню, куда переселилась они: 

«Припоминаю, был день хотя и осенний, но теплый, ясный. По этой деревне отдельными группами уходили наши бойцы. Были они запыленные, усталые, но пушку везли с собой. Колхозники выходили, выносили молоко, огурцы, кто что, покушать. Многие успокаивали жителей, говорили — ничего воротимся. А одному нерусскому, вроде, по национальности узбеку, хозяйка дома, где мы проживали, дала носки шерстяные, так как ноги у него были все потерты. Он, переобувшись, сверкнув белозубой улыбкой, кивнул в сторону пушки и сказал: «Ничего, мать, мы еще по немцу вдарим!!!»

На другой день пришли немцы. Мы уже уходили с этой деревни. Со стороны наблюдали, казалось, что-то движется в пыли длинное зеленое на коротких ножках. Солдаты шли навьюченные, что верблюды, согнувшись вниз от тяжести, за такими же громоздкими повозками. За повозками плелись лошади, и те были низкие, толстые. Мы поспешили уйти в город».

Семья Маргариты снова перебралась в Ржев, где немцы установили «новый порядок», селились в домах местных жителей, хозяйничали, грабили, убивали, уничтожали. Вот как очевидица тех событий описывает их: 

«Напротив нашего дома был клуб железнодорожника. Там была большая библиотека. Так эти дикари выбросили все ценные книги под окно. Выросла большая гора книг, дождь мочил и ветер листал страницы. Было просто жаль все это. Я так любила книги! А моя бабушка, бывало, не могла спать, не прочтя хотя бы страницу. Книг у нас своих было много. Целый книжный шкаф. Но дело не в этом. Решила я спасать книги. Таскала их днем, а ночью прятала в мешках до лучших дней. А лучший день был в мечтах у нас: освободят, вернутся же наши.

Когда немцы поселились окончательно, стало страшно, опасно было подходить к книгам… Большую часть уносили жители. Чтобы это прекратить, немцы ради снайперства стали стрелять в тех, кто подходит к книжной куче». 

«Начали устанавливать «новый порядок». Заходили в дом. Кому что приглянется, то и тащили из вещей. Искали также и продукты. Отнимали, если находили картофель, лук, спрашивали яйцо, молоко…».

Еду пытались спрятать, но это не помогало, все, что можно было найти, оккупанты находили и отнимали. В конце концов, есть стало нечего.

«Возвращались к первобытной жизни. Поначалу ходили с мешками на поле за колосками, несмотря на свистящие пули, а если случалось добыть зерно, приносимую добычу колотили в мешках палкой — обмолачивали, затем на ветру веяли, потом в деревянных жерновах — набитые куски чугуна на двух чурбанах — молотили, а то толкли в ступах жмых и головки клевера».

Немцы поселились и в доме Маргариты – два офицера и прислуживавший им один денщик. Он заприметил на пальце матери девочки обручальное золотое кольцо, и, конечно же, захотел отобрать его, но кольцо не снималось с пальца. Мать прозвала его «старый». 

«Мать, помню, его окрестила и звала "старый". Слова мамы я ему перевела — "Alter Mann" (старик), он оскалился на меня, но я его не боялась. Он по натуре был трус, потому что боялся своих офицеров. Это был первый тип немца, которого я могла рассмотреть и почти понять». 

Прожили они в доме Анджикович до марта, за ними пришли другие. Дом, в котором жила семья Маргариты, принадлежал ее бабушке, акушерке, вот как она рассказывает о ней.

«Бабушка была по профессии акушерка-фельдшер. Хотя ей было 70 лет тогда, она получала хорошую пенсию, но до конца работала в железнодорожной поликлинике. На вид она была энергичной и бесстрашной старушкой и просто не замечала каких-то немцев. Многие в то время из жителей приходили за ней, чтобы она оказала медицинскую помощь и смогла принять роды. Дом по праву был бабушкин, на парадном крыльце и при немцах оставалась на проржавевшей табличке надпись — "Акушерка Фролова". Она в свое время оказала первую помощь моей маме, когда ее полумертвую вытащили из-под обломков дома, и перевязала раны. Мы с сестрой боялись подходить тогда к матери, до чего все это было ужасно». 

Бабушка Маргариты

В оккупированном Ржеве появились старосты, которые по указке немцев заставляли работать, например, чистить снег, разгружать что-либо, выполнять любую работу, необходимую им. От каждого дома отправлялся один работник. Однажды Маргарита подговорила двух девчонок сбежать с работы.

«Отбежали порядочно, когда нас вдруг заметили. Начали стрелять, пули летели выше нас. Мы бежали низинкой на совхоз Зеленкино, и вдруг оттуда из-за горки поднимаются два офицера в фуражках, у одного палка длинная. Деваться нам некуда, бежим прямо на них. Стрелять сзади перестали. Патрульные офицеры эти верно поняли, в чем дело и приготовились. Я бежала как раз мимо того, у которого в руках была палка. Увернуться не пришлось, удар получился по голове. Я вертанулась. Галоша с ноги взвилась в воздух и пронеслась у самого носа немца. Куда она ему угодила — не видела. Бежала домой. Голова сначала болела, но я молчала. Потом рассказала своим, и мать меня больше никуда не пускала».

Приближалось лето, жизнь в оккупированном городе становилась все тяжелее, люди питались в основном лебедой, умирали от голода. Так умерла мама Маргариты, за ней ушла бабушка. Сестры остались вдвоем, заболели тифом. 

«Остались мы с сестренкой вдвоем. Жили мы на квартире. Вскоре я заболела тифом, потом сестра. Сколько мы лежали, бредили — не помню. Только не было сил даже пошевелиться. Ухаживал за нами дедушка. Немцы, покидая город, выгоняли всех из домов. Помню, зашли и к нам. В этот раз не помогла надпись "тифиус". Это сначала их отпугивало. Смотрим, тот очкастый. В этот раз у него в руке револьвер, уставился на нас. Лежали мы с сестрой на разных кроватях. Немец поводил оружием, но не выстрелил. В это время появился дед. Говорит: "Больные, тиф!". Тогда немец жестом показал старику, мол, — тащи их на санках вон».

Есть в воспоминаниях девочки и о том, как уходили немцы из Ржева в первых числах марта 1943 года. Отступая, они заминировали многие здания. 

«Немцы становились все злее, выгоняли из домов жителей за Волгу. Говорили, что русские с этого края идут. Нам уходить не хотелось. Хотя везде был развешен приказ «Кто не уйдет — расстрел!».

«Всю ночь слышно было, как они уходили, так как домик стоял на самой дороге. Под утро стало тихо, а когда солнце взошло, видно было из окна, откуда просматривалось поле, как кто-то идет в белых халатах. Дед вышел во двор, стал поджидать тех, кто идет, хотел было идти к калитке. Верно, он уже понял, кто это. Те, в белом, приблизились. Вот, уже рядом почти. Дед — тоже к двери. Но там по-русски: «Не трожь, старина, взорвет!» и отцепили мину…». 

Еще немного – и взорвался бы дом, где лежали больные сестры.

«Сколько было радости. Наши пришли!!! После них вскоре пошли войска без конца».

Сестрам Анджикович повезло — с фронта вернулся отец: «Прихожу с работы, — какой-то военный сидит. Не обращаю внимания. Потом вижу, что сестренка смотрит на меня и улыбается. Оглянулась — отец! Такая радость для него и для нас. Увез он нас в совхоз, там сначала работала, после пошла учиться в школу после большого перерыва. В настоящее время работаю по специальности, имею мужа и двоих детей».

«Почему многое так ясно запомнилось? Хотя вам пишу только немногое из своей жизни. Потому что много я читаю, особенно военной литературы. Читаешь, и вспоминается свое. Каждый раз переживание». 

Воспоминания Маргариты Витальевны Дымовой (в девичестве Анджикович) о жизни в оккупированном Ржеве были представлены в Горьковской библиотеке 29 февраля. Дневник передан на хранение в Музей военной истории Ржева.