Точка падения или роста?

03.12.2015 13:20:00

Что же происходит с российской экономикой? Об этом  мы поговорили с главным научным сотрудником Института экономики РАН, доктором экономическим наук, профессором Петром ОРЕХОВСКИМ

Недавно министр экономического развития страны Алексей Улюкаев многих удивил, сказав, что кризис в экономике России закончился. Он уверен, что впереди медленное, но поступательное восстановление. Тем временем страна перешла на однолетнее планирование бюджетов всех уровней, что косвенно свидетельствует — кризис никуда не делся. Что же происходит с российской экономикой? Об этом  мы поговорили с главным научным сотрудником Института экономики РАН, доктором экономическим наук, профессором Петром ОРЕХОВСКИМ   

— Многие эксперты не согласны с официальными положительными прогнозами правительства страны. Так, по мнению известного экономиста Натальи Зубаревич, данный кризис в России продлится около трех лет и больнее всего ударит по крупным городам России. Петр Александрович, а какой точки зрения придерживаетесь вы? Пройдена ли точка падения?

— Ситуация сложная. Министр Улюкаев говорит о сравнительно обнадеживающих макропоказателях — ВВП, занятость, инфляция. Здесь действительно видны признаки оздоровления. Наталья Зубаревич в силу своей профессиональной принадлежности к социальной географии выделяет «четыре России», которые живут очень по-разному. Это:

1) Россия Москвы, Санкт-Петербурга и региональных столиц; 2) Россия средних и малых городов; 3) сельская Россия. Есть еще и «четвертая» Россия — национальные республики, автономные области, округа… Три последние России во многом живут в режиме самообеспечения, более того, именно здесь идут и процессы импортозамещения. Напротив, по жителям крупных городов кризис ударил достаточно сильно, включая бюджетников. Здесь идет снижение не только реальной, но и номинальной зарплаты.

Чтобы соглашаться или не соглашаться с уважаемыми коллегами в отношении прогноза, нужно прийти к консенсусу в отношении российской модели роста. Последняя — про это говорят и Улюкаев, и Зубаревич — базировалась на доходах от сырьевого экспорта, что способствовало росту сервисных секторов (в первую очередь строительства и всего, что с ним связано). Такой несбалансированный рост часто называют «голландской болезнью», что связано с открытием месторождений газа в Нидерландах в 50-е гг. прошлого века. У нас, правда, есть своя специфика: необходимость больших государственных вложений в обороноспособность страны позволила сохраниться части нашего передового машиностроения.

Очевидно, что Улюкаев, говоря о «медленном восстановлении», имеет в виду перспективы сохранения низких цен на сырьевые товары. Если я правильно понимаю Зубаревич, то она считает, что цены на сырье, скорее, еще будут снижаться, плюс, полагаю, она включает в свой прогноз и отрицательный эффект международных санкций, которые не будут сняты с РФ в ближайшей перспективе. Политический алармизм Зубаревич, как и консервативное благодушие Улюкаева, мне обсуждать не хочется, хотя именно в политических оценках они расходятся, экономические суждения вполне совпадают.

Я оцениваю ситуацию иначе — по-моему, возврат к прежней модели роста уже невозможен.

И связано это не с внешнеэкономической конъюнктурой, а с внутрироссийскими структурными факторами. Российский ученый-экономист Владимир Мау справедливо указал на то обстоятельство, что последние 10 лет рост оплаты труда у нас существенно опережал рост производительности. По его оценкам, когда доля оплаты труда у нас приближается к 50% ВВП, в России начинается кризис.

Проблема, конечно, не в самой доле оплаты труда в ВВП (в США она еще недавно была больше 60%), а именно в медленном росте производительности труда. К сожалению, мы, если говорить о среднестатистическом россиянине, мало и плохо работаем. И это — главная причина кризиса, который лишь восстанавливает реальное соотношение между зарплатой и производительностью труда. Причем и вправду это в большей степени относится к «первой России» — москвичам, петербуржцам и иже с ними. С какой-то стати наши сограждане вообразили, что они, если судить по прежнему курсу евро в 40 рублей, работают в два раза эффективнее, чем венгры и болгары, или в полтора раза лучше, чем чехи и поляки. Сейчас, вместе с падением доходов, эти иллюзии рассеиваются, и жизнь в Праге или Черногории уже не кажется такой привлекательной.

Очевидно, что произойдут серьезные структурные сдвиги. В том числе будут меняться пропорции доходов и богатства и между «четырьмя Россиями», и между регионами. Кто выиграет, сказать трудно, — и региональные, и федеральные элиты сейчас в некоторой растерянности. Одно, правда, радует: экономика регионов Дальнего Востока, похоже, действительно сейчас будет расти опережающими темпами — тут и космодром, и новые заводы, и новые дороги, и даже свободные порты. Режим привлекательный. Таким портом и городом в царской России в свое время была Одесса.

— Бюджет-2016 принципиально отличается от предыдущих документов — он однолетний. Также на следующий год отменяется действие бюджетного правила, согласно которому максимальный уровень расходов определяется, исходя из средней за три предыдущих года цены на нефть. О чем свидетельствуют новые подходы в формировании главного финансового документа страны?

— Согласно подготовленному Минфином проекту бюджета, доходы РФ запланированы на уровне 13,58 трлн рублей, расходы — 15,78 трлн рублей, соответственно, дефицит бюджета сложится на уровне 2,18 трлн рублей, или 2,8% ВВП. При этом в бюджет заложен прогнозируемый объем ВВП в размере 78,673 трлн рублей и уровень инфляции, не превышающий 6,4%. Едва ли не впервые с 90-х гг. Минфин планирует сокращение доходов и расходов бюджета, это принципиально отличается от осторожного оптимизма 2014 года. Отказ от «бюджетного правила» — еще одно свидетельство того, что возврата к прежней модели роста не будет, существенная часть политической элиты это понимает.

В целом бюджет выглядит довольно реалистичным, и если отраслевые монополисты, в первую очередь энергетики, «Газпром» и РЖД, не продавят свое обычное увеличение тарифов, то можно будет ожидать и снижения инфляции до заявленного уровня.

Отказ от трехлетнего периода планирования свидетельствует о двух вещах. Во-первых, очевидно, что нет согласия в отношении перспектив развития страны на три года, соответственно, нет и общего понимания того, что нужно делать. Во-вторых, в следующем году — выборы в Госдуму. И никто не хочет связывать себя какими-либо долгосрочными политическими обязательствами на фоне сегодняшних рисков.

— Банк России (ЦБ РФ) планирует увеличить объем международных резервов до 500 млрд долларов в течение следующих 5-7 лет, что выведет страну на пятое место в мире по данному показателю. Вместе с тем, согласно проекту федерального бюджета на 2016 год, правительство планирует потратить 2,1 трлн рублей из Резервного фонда, что частично затронет и международные резервы. Каковы последствия использования средств Резервного фонда?

— Насколько я понимаю логику Минфина и ЦБ, как только дело дойдет до сокращения международных резервов, наши власти либо пойдут на секвестр бюджета, либо, что более вероятно, будут потихоньку обесценивать рубль. Инструментов у ЦБ для этого хватает — достаточно снизить ставку рефинансирования. С Резервным фондом сложнее, здесь многое будет зависеть от самочувствия населения, в первую очередь пенсионеров и бюджетников. Однако ничего страшного в его «обнулении» я не вижу.

Повторюсь, проблема заключается в росте производительности. Если за 2016-2017 гг. будут проведены хорошо известные мероприятия, начиная с сокращения количества праздничных дней, уменьшения «поголовья» охранников и чиновников и заканчивая техническим перевооружением транспорта, промышленности, сельского хозяйства, тогда мы выйдем на устойчивый рост, и резервы появятся снова. Если же этого не произойдет, то возможны разные сценарии, например, сдача Курил в аренду японцам и Крыма — туркам. Я уже не говорю о более радикальных вариантах.

— Более 500 млрд рублей предусмотрено бюджетом 2016 года на  дотации регионам. Это на 5,5% больше, чем в прошлом году, хотя ранее федеральное правительство, наоборот, планировало снизить дотации регионам.

— Не думаю, что центр сможет в ближайшие годы снизить дотации регионам. Федерализм по-российски представляет собой модель перераспределения природной ренты. Чтобы как-то удержать образование, здравоохранение, инженерную и транспортную инфраструктуру, дотаций на выравнивание социально-экономического развития должно становиться больше, а не меньше. Это — порочный круг.

Для выхода из него нужно, чтобы бюджеты регионов и муниципалитетов формировались в существенно большей связи с доходами и богатством своих граждан, а не получаемого из Кремля и с Охотного ряда «куска» природной ренты. Но это означает введение прогрессивного налога на доходы или, как вариант, существенное повышение налога на имущество. Естественно, что введение такого налогообложения приведет к тому, что жители «первой России» будут платить в несколько раз больше.

В условиях спада и стагнации такие налоговые изменения крайне болезненны, и осуществлять реформы лучше во время роста. При этом надо понимать, что если у нас расходы федерального бюджета вообще порядка 16 трлн рублей, то 650 млрд рублей помощи субъектам Федерации — это 5% бюджета, вообще «копейки». Проблемы федерализма для наших политиков сейчас далеко не на первом месте.

— По состоянию на 1 октября 2015 года регионам выдано 201,9 млрд рублей бюджетных кредитов. Однако размер государственного долга субъектов продолжает расти. Как вы оцениваете этот механизм поддержки регионов?  

— Кредиты берутся для выполнения регионами конституционных обязательств перед гражданами. Логично, что эти деньги должны быть более дешевыми, так что замена коммерческих кредитов на бюджетные — это правильно. Но я другого не понимаю: почему так медленно идет это замещение? По идее, в условиях кризиса доля коммерческих кредитов должна была бы сократиться не на 4,9 пункта, а на 50%. И председатель правительства РФ Дмитрий Медведев говорил, что от коммерческих долгов регионы должны избавиться почти полностью. Здесь какие-то странные игры, и Счетная палата должна в этом разобраться.

Совокупный региональный долг в 2,7 трлн рублей впечатляет, конечно. Правильно будет рассматривать его как часть общегосударственного долга. И здесь важно понимать, что перевод коммерческих кредитов в бюджетные, по большому счету, означает их санацию, т.е. государство становится должно «самому себе». Естественно, что это улучшает суверенный рейтинг России (хотя на рейтинге отдельных регионов это практически не сказывается).

К сожалению, в условиях кризиса и сложившейся системы перераспределения сырьевой ренты долги регионов будут расти. Так пусть лучше они будут должны федеральному центру, а не коммерческим банкам или — тем более — иностранным кредиторам.