Питьевая беда

05.10.2012 22:03:29

На днях Росстат подсчитал, что, несмотря на все действующие запретительные меры, продажи спиртного в стране не уменьшаются. Наоборот, реализация водки и ликероводочных изделий в январе-августе 2012 года составила 102,2 млн декалитров, что на 2,4% больше, чем за восемь месяцев прошлого года. О том, насколько эта тенденция характерна для Тверской области и почему алкоголизм сегодня, скорее, приговор, чем диагноз, мы беседуем со специалистами ГБУЗ «Тверской областной наркологический диспансер» — заведующей стационаром психиатром-наркологом Мариной АГКАЦЕВОЙ и психологом Александрой КАПРАНОВОЙ

На днях Росстат подсчитал, что, несмотря на все действующие запретительные меры, продажи спиртного в стране не уменьшаются. Наоборот, реализация водки и ликероводочных изделий в январе-августе 2012 года составила 102,2 млн декалитров, что на 2,4% больше, чем за восемь месяцев прошлого года. О том, насколько эта тенденция характерна для Тверской области и почему алкоголизм сегодня, скорее, приговор, чем диагноз, мы беседуем со специалистами ГБУЗ «Тверской областной наркологический диспансер» — заведующей стационаром психиатром-наркологом Мариной АГКАЦЕВОЙ и психологом Александрой КАПРАНОВОЙ

— Об алкоголизации населения на региональном уровне идет речь уже не первый год. На одном из круглых столов озвучивались пугающие цифры: каждый второй мужчина в Тверской области не доживает до пенсии, алкоголь является причиной сердечно-сосудистых заболеваний, самоубийств, бытовых преступлений и т.д. в 80% случаев. Это действительно так?

М.А: — Мы живем в сильно пьющей стране, где точное употребление алкоголя не известно, а последствия достигают огромных масштабов. Предпосылками алкоголизации служат социально-политические и экономические условия, которые ухудшаются по мере удаления от столицы. Но самое тяжелое последствие злоупотребления — это, конечно, алкогольная смертность. Мы помним, что изменение потребления в России на три литра во время антиалкогольной кампании 1985-1987-х годов сопровождалось четырехкратным уменьшением общей смертности населения — на 12%. Правда, на смену магазинному алкоголю быстро пришли самогон и суррогаты. С началом рыночных отношений доступ к алкоголю стал еще свободнее. В результате в 1994 г. в России был зафиксирован «мировой» рекорд по смертности: от спиртного на каждый миллион жителей приходилось умершими около 650 мужчин и более 200 женщин.

В наше время алкогольная ситуация продолжает настораживать.

— Сейчас много говорится о подростковом алкоголизме, но не так часто можно услышать о женском. Разве что общеизвестную фразу о том, что он неизлечим. Это народный миф или на самом деле зависимость у женщин не поддается лечению?

А.К.: — Симптомы женского и мужского алкоголизма одинаковы. Это потеря контроля над количеством выпитого, изменение восприимчивости к алкоголю, похмелье, запои, изменение психического и физического состояния, нарастающая социальная дезадаптация. Развитие зависимости идет по одному и тому же сценарию. Тем не менее вокруг женского алкоголизма растут мифы — один из них как раз о неизлечимости. На самом деле это не так, хотя это заболевание и хроническое, лечится оно точно так же, как и у мужчин. В основе мифа, видимо, лежат наши представления о приемлемости употребления алкоголя для мужчин и для женщин. Ведь основная социальная роль женщины — материнство, поэтому женский алкоголизм производит более тяжелое впечатление. А это, в свою очередь, рождает другой миф — о том, что есть определенный психо-социальный портрет женщины, подверженной алкогольной зависимости. Бытует мнение, что это женщина опустившаяся. На самом деле заболевают очень разные люди, разного социального статуса и с разными личностными особенностями. Конечно, есть гендерные физиологические особенности восприимчивости к алкоголю. И выпивают представители разных полов по-разному — мужчины чаще во время застолий, женщины — дома, наедине с собой. Женщины более эмоциональны, и если говорить не о причинах, а о поводах, то женщины чаще пьют, чтобы снять напряжение. А мужчины — чтобы быть включенными в коллектив. Все мы слышали фразы вроде: «Да что ты за мужик, если не пьешь?»

— Как известно, с 2010 года в Тверской области последовательно вводятся законы, ограничивающие продажу алкоголя. Пока он недоступен в ночное время. А, например, в Ульяновской области уже не первый месяц обсуждается инициатива ввести тотальный запрет на продажу спиртного в выходные дни. Это, по вашему мнению, улучшит ситуацию или, наоборот, население перейдет на суррогаты?

М.А.: — Мне кажется, что все озвученные меры хороши, но несовершенен контроль над их исполнением, и мы, как обычно, склонны ждать одномоментного результата. Думаю, у народа не появилось необходимости переходить на суррогаты, а просто пришлось стать немного прагматичнее — алкоголь ведь остался в открытом доступе. Если заглянуть в историю, то во все времена политика в этом направлении была очень противоречивая. На протяжении десятилетий государство получало большие доходы от продажи спиртного и вместе с тем «включало» антиалкогольную пропаганду. И эта амбивалентность «засела в мозгах» на уровне коллективного бессознательного. Думаю, отсюда весь хаос и то, что новые законы не всегда работают так, как планировалось.

— А как вы относитесь к тверскому «ноу-хау» — выделить в городе так называемые зоны трезвости?

М.А.: — Идея «зон трезвости» действительно красивая. Но мы сами себя обманываем: весь город должен быть зоной трезвости, все общественные места, а не одна улица на фоне десятков других.

А.К.: — Должны быть комплексные семейные программы, а не зоны трезвости, где в кафе и магазинах продают спиртное, а за их порогом на той же улице быть пьяным уже нельзя. Противоречивые посылы не позволяют сформировать у горожан потребности соблюдать новые правила.

— Во многом антиалкогольная кампания проходит сейчас под лозунгом воспитания у жителей культуры пития.

А можно ли проводить какую-то градацию: столько-то граммов — «культурное» потребление, столько-то — «некультурное», столько-то — асоциальное?.. Можно ли вообще самостоятельно нащупать ту грань, где заканчивается «культурное питие» и начинается алкогольная зависимость?

М.А.: — В этом вопросе много мнений. Есть, так сказать, духовное видение: человек должен жить трезво. И есть светское представление об этом, и здесь речь идет о культуре пития. Георгий Тихонов в своей работе «Азбука алкогольного процесса» задался целью разработать методологический инструмент по профилактике алкоголизма. И выделил несколько этапов формирования культуры пития: прежде всего — абсолютная трезвость до 18 лет. Далее можно либо сохранять эту трезвость, либо потреблять алкоголь «в пределах индивидуальной врожденной нормы, формирующей социально приемлемую форму опьянения и знаменующей следующий этап (умеренное употребление) алкогольного процесса». То есть идея понятна. Но определить эту индивидуально допустимую дозу спиртного крайне сложно, и людей этому надо обучать.

А.К.: — Предполагается, что человек должен сам уметь оценивать свои личностные и физиологические особенности и способность применять эту схему к себе. Но от себя добавлю: «культурно» — это когда трезвость норма жизни. Питие и культура — понятия, имеющие мало общего.

— Есть распространенное в народе мнение, что от пристрастия к спиртному человек не сможет избавиться, пока сам не осознает, что болен. И пока добровольно не «сдастся» специалистам. В таком случае, есть ли смысл в «принудительном» лечении?

М.А.: — Алкогольная зависимость, как таковая, — это хроническая болезнь. И если она сформировалась, врачи могут только помочь пациенту достичь ремиссии, т.е. светлого промежутка, когда он живет в трезвости. Да, эта ремиссия может продлиться и всю жизнь. Но когда кто-то говорит пациенту: «Я тебя вылечу, и ты будешь пить как все», — это либо шарлатан, либо сам Господь Бог. Таким образом, задача наркологической службы — замотивировать человека на трезвость, безусловно, добровольно.

А.К.: — Редко кто из наших пациентов осознает, что он болен. Человек должен понять, что трезвость повышает качество его жизни. Неважно, осознает пациент при этом, что он алкоголик, или нет.