В Твери все-таки произошло «Обыкновенное чудо»

03.10.2025 17:01:14

Очень современная вариация очень старой пьесы о главном представлена ТЮЗом.

Вчера, 2 октября 2025 года, в Твери на сцене Тверского театра юного зрителя давали премьеру по знаменитой пьесе драматурга Евгения Шварца «Обыкновенное чудо». Выбор материала смелый и даже отчаянный не только для режиссера Вероники Вигг, но и, без сомнения, для всего творческого коллектива ТЮЗа. Пока на сцене творилось волшебство, за власть над зрителем боролись призраки былого. 

Это неправда, конечно, что не надо ставить пьесы, которые уже имели ошеломляющий успех у зрителя и постановки которых признаны чуть ли не каноническими. У каждого поколения и у каждого Мценского уезда должны быть свои Тартюфы и леди Макбет, Чадские и мамаши Кураж. Расстояния и время им не преодолеть. Другое дело — конкурировать за зрителей с телевизором и интернетом, этим оружием массового поражения, не знающим границ и тлена. А в нашем случае — еще и с двухсерийным телевизионным шедевром, где каждый просто «король, дорогие мои», а создатель слывет среди коллег и поклонников богом. 

Тут сразу нужно отметить, что зритель в зале на премьере ТЮЗа был разновозрастный, а в дальнейшем, когда спектакль войдет в репертуар, будет и вовсе юный (12+), незнакомый с классикой советского кино. Поэтому есть надежда, что тень режиссера Марка Захарова не будет мешать молодежи (как вчера взрослым) воспринимать новое повествование про чудеса. 

Тем более, что история Принцессы и Медведя — это про любовь, которой не страшны ни сословные преграды, ни мнение окружающих, ни интриги, ни даже смерть. Сказка, конечно. Но когда же верить в сказки и в волшебников, если не в юности? 

«Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут так, как будто они бессмертны, — смерть иной раз отступает от них», — напишет в своей пьесе, увидевшей свет в 1954 году, великий Ланселот (как его называли современники) русского театра Евгений Шварц. У Евгения Львовича было литературное кредо: с детства он болезненно переживал трагические страницы литературы и старался пропускать в книгах «опасные места», а в своих произведениях категорически избегал безысходности. Добро у него всегда побеждало зло, без второго дна. 

Тем удивительнее было смотреть на режиссерскую версию чуда, учитывая, что Вероника Вигг — далеко не оптимист. Ей по пути с потрошителями людских пороков Островским и Чеховым, чьи «Грозу» и «Чайку» она уже показала в Твери. Не вышла веселым приключением и ее версия «Острова сокровищ» Стивенсона. Про мрачные уэльские «Сны о кошках и мышах» и вовсе говорить не приходится. 

И в этом смысле, пожалуй, у режиссёра-постановщика снова все получилось. Зритель оказался на даче с почти вишневым садом, с тонкими стенами и витражными дверями, с велосипедами, вечными предрассветными или предзакатными сумерками и с листопадом. Волшебнику-дачнику (Андрей Иванов) одинаково скучно играть и роль счастливого мужа, и роль чудотворца. Его прекрасная молодая жена (Дарья Астафьева) кажется механической заводной куклой, а всем остальным героям словно уготована роль «фабричных овощей» в «Саду чудес» химика-экспериментатора Даниэля Бертло. Некоторые из них, правда, выглядят на грядке ярче и острее других (как, например, первая придворная дама Татьяна Романова или как человек-олень с рогами из сусального золота), но это как будто случайно, поперек замысла, просто получилось. Как четырехногие цыплята и курица с усами у Хозяина дачи. 

И вот в этой компании рождается новый урожай, хилый стебелек любви — очередной результат селекционной работы Волшебника. Превращенный дачником в человека молодой Медведь (Влас Стаппиев) смахивает на гимназиста, молчалив и волоок, катается по сцене на велосипеде. Принцесса (Александра Костырева) в платье с белым воротником, в белых носочках и с баранками кос напоминает сразу всех героинь послевоенного времени, вскидывает тонкие руки-ветви и говорит с надрывом. В реальной жизни они бы не встретились и не полюбили, все наколдовано. И только напоминает сказку со счастливым концом. В этом зрителей убеждают продукты предыдущих неудачных экспериментов селекционера-волшебника — люди-овощи из свиты короля-отца, да и сам король (Александр Романов).

И все это длится и тянется, зал охвачен осенней урожайной тоской, играющее на многочисленных декорациях-витражах солнце никого не греет, кажется, что во втором действии вместо Марка Захарова за кулисами встают тени Чехова и Островского, и уже не верится, что поцелуй, который должен превратить Медведя в медведя, а на самом деле — доказать силу любви и сделать всех счастливыми, вообще произойдет.

А когда все же происходит, то радость зрителя от случившегося чуда как будто бы ближе к театральному фойе с гардеробом и номерками, чем к искусству. Все хлопают, некоторые дарят цветы, кто-то кричит «браво», потом поклоны, все расходятся, есть недовольные и даже возмущенные, и наоборот. Ничего страшного: в конце концов, ТЮЗ — не миллион рублей, чтобы всем нравиться. Это театр. В него даже сам Станиславский порой не верил. 

Но потом, уже в реальном мире, в дороге между театром и домом, вдруг возникает желание почитать Евгения Шварца и во что бы то ни стало вернуть себе и всему миру утраченную сказку и веру в настоящие любовь и чудеса. И что, если?.. А вдруг?.. Ну, может же так быть, что это и есть то самое — обыкновенное чудо?